Этим материалом «Атмосфера» открывает цикл публикаций, посвященных подмосковным страницам жизни писателя Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. «Давным-давно известно, что самая благодатная вещь на свете — это лето в деревне…», — писал в одном из своих фельетонов знаменитый сатирик.
Подмосковное Монрепо
В 1862 году Михаил Евграфович купил на имя жены небольшое имение Витенево в нескольких верстах от станции Пушкино. Именно Витенёво на последующие 15 лет станет постоянным местом его летнего отдыха, той самой деревней, убежищем; здесь писателем будут созданы многие известные произведения: «Помпадуры и помпадурши», «История одного города», «Письма из провинции», глава «Выморочный», вошедшая в роман «Господа Головлевы».
Однако, несмотря на колоссальную любовь к этому краю, подмосковное имение приносило писателю и немало тягостных забот. Все началось с «безобразной покупки», которую Салтыков-Щедрин живо описал в своем романе:
«Во-первых, осматривал имение зимой, чего никто в мире никогда не делает; во-вторых, напал на продавца-старичка, который в церкви во время литургии верных приходил в восторженное состояние — и я поверил этой восторженности. <…> Словом сказать, он очаровал меня искренностью. Когда я покончил с вопросом о подмосковной, <…> сейчас же обнаружились факты, которые должны были бы самого заспанного человека заставить прийти в себя. А именно: густой и высокий лес, на который мне указывал пальцем старичок-продавец, оказался чужой, а мой лес был низенький и редкий; вместо полных сенных сараев оказались искусно выведенные из сена стенки, за которыми скрывалась пустота; на мельнице помолу обнаружилось мало, да и воды не всегда достаточно; сено на лугах «временем родится», а «временем — нет», да и сено — «с осочкой». Одно вышло справедливо: службы были легонькие, то есть совсем ветхие, а речка действительно веселая: излучистая, сверкающая и вся в зеленых берегах. Тем не менее я не впал в уныние и начал деятельно приспособляться в своем новом гнезде».
Потребность в «собственном угле», возникшая из деревенско-помещичьего прошлого, была очень важна для писателя, и на первых порах он пытается наладить все хозяйственные процессы во вновь приобретенном имении, проконтролировать буквально каждую службу.
РАЧИТЕЛЬНОЕ ХОЗЯЙСТВОВАНИЕ
На момент покупки имение Витенево представляло собой 680 десятин земли с лесом, угодьями, торфяными болотами, водяной мельницей с плотиной, имевшей три снасти – для мучного размола, для крупнодерки и для маслобойни. Кроме того, имелась бумажная фабрика и два отдельных строения, сдающихся в наем, где одно время функционировали постоялый двор и питейный дом.
Общую картину хозяйствования в Витенево и многие интересные подробности семейной жизни Салтыковых можно проследить благодаря сохранившейся обширной переписке Михаила Евграфовича с Алексем Федоровичем Каблуковым — наемным управляющим, который был приглашен сюда присматривать за усадьбой и поддерживать порядок в период отсутствия владельцев. Представление о деревенском быте дополняют и сохранившиеся письма супруги писателя, Елизаветы Аполлоновны.
Господский дом Салтыковых стоял на высоком берегу реки Учи, он был одноэтажным с бельведером, выполнен был из дерева, но на каменном фундаменте. В доме имелось 12 комнат и длинный, по всему фасаду, балкон, обращенный к реке. Сзади дома был сад, к нему примыкал парк, переходящий в лес. Дорожка через сад вела к купальне.
Деревья и прочие зеленые насаждения в усадьбе являлись предметом особого призрения писателя. С завидной регулярностью в его письмах к Каблукову встречаются указания относительно подсадок:
«По имению ничего не имею Вам сказать, только попросил бы сделать в саду и в парке подсадку липок и березок; я боюсь, что мы скоро совсем без парка останемся. Хорошо бы и в Похоронной роще штук двести березок посадить».
«Перепилите, пожалуйста, сушь, то есть перестойное в корне; там восемь дерев, да в рощице, где баня была, три осины да в Похоронных березках есть и на плотине много. Тут дров выйдет порядочно, а старые можно продать».
«Сделали ли Вы какую-нибудь посадку деревьев вместо тех, которые посохли? В тех двух квадратах, которые за вновь вычищенной аллеей идут к канаве, нужно бы посадить лип и берез. А также надо добиться, чтобы аллея от дома и направо к пруду была засажена. Обвязали ли Вы яблони хворостом? Нужно было бы это сделать и окопать их».
В Витенево, особенно на первых порах, держали много живности. Писатель любил домашние (говоря теперешним языком — фермерские) продукты, которые Каблуков посылал ему с оказией в Петербург на протяжении всего года:
«Анна Бодрова приехала и привезла 50 яиц и 16 ф. масла. Благодарю за присылку: и масло, и молоко не лишние».
«У нас там осталось много индеек. Для приплода нужно оставить только 4-х индеек и 2-х индюков. Остальных надо покормить недели 4 творогом и овсом пареным, и, когда установятся морозы, т. е. в декабре, пришлите нам. Но не разом, а половину в декабре, а другую в январе».
«Будьте так добры, покормите две недели 4 индюшки и пришлите нам. Потом, к Рождеству еще покормите 4 штуки и тоже пришлите <…> Тут же пришлите и чухонского масла, сколько будет». Однако Салтыкова нельзя упрекнуть в чисто потребительском и безответственном отношении к подмосковному имению. Даже имея управляющего, писатель никогда не самоустранялся от ведения дел. Он постоянно был в курсе всех потребностей и нужд своего хозяйства, его письма к Каблукову полны неподдельной тревоги и одновременно содержат подробные наставления, можно даже сказать инструкции, относительно каждой службы и текущих процессов, будь то рубка дров, заготовка сена, помол зерна или ремонт самого дома.
РАБОТА НА ЛОНЕ ПРИРОДЫ
В одном из своих фельетонов Салтыков напишет: «Деревня нам дается единственно для того, чтоб лениться», однако в Витенево он все же занимался литературным трудом и занимался достаточно плодотворно.
Салтыков-Щедрин был не только писателем, но и редактором двух крупнейших демократических журналов XIX века — «Современника» и «Отечественных записок». Постоянная переписка с П.В. Анненковым, Н.А. Некрасовым, Н. К. Михайловским, А.И. Урусовым, И.С. Тургеневым свидетельствует о его непрекращающейся работе даже во время летнего пребывания в Витенево.
Публицисты, литературные критики, писатели, общественные деятели часто бывали здесь в гостях.
Салтыков — Некрасову: «Памятуя Ваше обещание, я жду Вас в Витенево. <…> Не найдете ли Вы возможным в четверг 16-го послать ко мне письмецо с уведомлением, когда Вас ждать. Я прошу об этом не для того, чтобы надоесть Вам, а для того, чтобы своевременно выслать за Вами экипаж на Пушкинскую станцию (когда приходит оттуда из Ярославля поезд, я узнаю), потому что в карете Вам все-таки лучше будет, нежели в телеге».
В просторном кабинете Салтыкова в витеневском доме размещалась библиотека из всех тех книг, которые были собраны им за годы владения усадьбой. Библиотека фигурирует и в воспоминаниях сына поэта Плещеева, который также приезжал к Салтыкову в гости и занимался в ней.
Окна кабинета писателя были «против церкви» — то есть напротив каменного храма Успения Божией Матери в селе Витенево. Нет сомнений, что Салтыков общался со служителями этого храма.
Так, например, в 1872 году через Каблукова писатель просит «священника Николая Ивановича отслужить молебен за моего малого», имея в виду рождения долгожданного сына Константина. Биографы Салтыкова-Щедрина склонны трактовать эту просьбу скорее как способ оповестить округу о столь важном семейном событии, нежели видят в этом глубокие религиозные чаяния писателя.
Вопрос об отношении Салтыкова к церкви остается открытым, особенно если вспомнить его произведение «Деревенский пожар», основанное на реальных витеневских событиях: «В деревне Софонихе, около полден, вспыхнул пожар. Это случилось в самый развал июньской пахоты…».
Показателен образ сельского батюшки, в котором писатель демонстрирует лицемерие и фальшь одновременно с полной практической бесполезностью.
Вот что говорит герой произведения, местный поп, убитой горем матери, которая только что потеряла ребенка и отказалась от выделенных ей «доброй» помещицей денег: «Ну, ежели ты не хочешь брать, так я ими на церковное украшение воспользуюсь. Вот у нас паникадило плоховато, так мы старенькое-то в лом отдадим, да вместе с этими деньгами и взбодрим новое! Засвидетельствуйте, православные!».
При этом доподлинно известно, что после настоящего пожара в Витенево в 1869 году Салтыков помогал материально и дьячку, и пономарю, и батюшке. Сказка «Деревенский пожар» была опубликована в сентябрьском номере газеты «Русские ведомости» в 1886 г.
Верный слуга
В целом отношения с прислугой в Витенево складывались у Салтыковых не лучшим образом: регулярно происходила почти полная смена состава.
Салтыков — Некрасову: «У меня большой беспорядок. Половину людей я должен был отослать за пьянство, а в том числе и повара. Так что три дня уже я буквально почти ничего не ем, то есть питаюсь пищей, которую готовит простая баба. Да при поваре с неделю ничего не мог взять в рот. А повара достать негде, ехать же в Москву за этим не стоит…».
И снова Некрасову: «…у меня все бунтуются людишки, т. е. Григорий и горничная моей жены. Грубят и пакостят на каждом шагу и так расстраивают нервы, что просто ничего делать нельзя».
Елизавета Аполлоновна — Каблукову: «У нас, кроме повара, все люди новые, с Григорием тоже расстались, и на место его у нас татарин…».
Люди приходили и уходили, бессменным оставался лишь управляющий усадьбой — Алексей Федорович Каблуков. Родом из крепостных крестьян, Алексей Федорович тем не менее был обучен грамоте и по желанию помещика Тутолмина в 1829 году был отправлен в Петербург обучаться на зубного лекаря. В 1837 году потомки Тутолмина дали Каблукову вольную грамоту. Алексей Федорович исполнял обязанности лекаря крепостных крестьян графини Паниной в усадьбе Марфино, а в 1856 году он поступил на службу к мелкопоместной помещице Марье Ивановне Крымовой, владевшей соседним имением Пруссы. В доме Салтыковых он появился в качестве управляющего в 1867 году.
Из многолетней переписки писателя с Каблуковым видно, что между ними установились весьма доверительные, близкие отношения. Очевидно, что Салтыков-Щедрин очень дорожил своим распорядителем, проявлял благоволение и всяческую заботу о нем и членах его семьи.
Так, например, Салтыков-Щедрин фактически определил на службу старшего сына Каблукова — Николая Алексеевича, выпускника Московского университета.
Судьба усадьбы после революции до конца неизвестна. Колоссальные изменения затронули этот край в 1932-1937 г.г., во время строительства Канала Москва-Волга, который в итоге был проложен прямо сквозь территорию бывшего имения Салтыкова-Щедрина.
В постановлении Пушкинского райисполкома от 17 декабря 1932 года говорится об отчуждении земель с. Витенево площадью 56 Га для государственных надобностей, а 26 декабря 1933 года то же учреждение дает разрешение на изъятие из землепользования Витенёвского колхоза участка площадью 3,40 Га под городок особого назначения, отрезанный от села Витенёво трассой Канала — как раз то место, где располагался господский дом Салтыковых.
28 февраля 1936 года Мособлисполком принимает решение о немедленном сносе церкви в с.Витенево — того самого Успенского храма, на который когда-то выходили окна кабинета писателя. По воспоминаниям местной жительницы Нины Николаевны Точеновой, храм взрывали дважды: в первый раз он устоял после взрыва, заложенного количества взрывчатки оказалось недостаточно. Повторный взрыв произвели через две недели: когда жители на утро вышли из дома, на месте церкви осталась лишь груда камней. Иконы и утварь, по словам Н.Н. Точеновой, были переданы в Никольский храм г.Пушкино. Уже в пору зрелости, будучи местным депутатом, Нина Николаевна выступила инициатором возрождения храма в Витенево, и ей это удалось: в 2000 году на прежнем месте был открыт деревянный храм Успения Божией Матери.
Сегодня о пребывании великого писателя в Витенево напоминают разве что топонимы: есть в деревне улица Салтыкова-Щедрина, улица Тургенева, Плещеева, Некрасова. В непосредственной близости от современного храма сохранилась часть парка, которая также носит имя писателя — Аллея усадьбы Салтыкова-Щедрина.
Но стоя перед огромной водной гладью, отчетливо понимаешь, что на самом деле в наследство от дачной жизни русского классика сохранилось здесь намного больше: вот виднеется вдали высокий сизый лес, вот на другом берегу вздымается холм, где когда-то стояла старинная усадьба, и в ее окнах вот также отражался фантастический закат на рекой Учей, спрямленной Каналом, но никуда не исчезнувшей…
«Нынешнее лето было особенно отрадно в деревне. Не потому, чтобы оно было само по себе хорошо, — нет, нынешнее пасмурное и дождливое лето было усладительно разве для одних лягушек и грибов, — а потому просто, что можно было убежать в деревню и забыть город. Вот, например, я сижу в настоящее время в двадцати пяти верстах от Москвы и знаю, что там, в Москве, как в котле, кипит, а мне ни до чего-то дела нет. В деревне я бодр, здоров и весел…».
Автор — Ольга Соловьева, секретарь Пушкинской окружной общественной организации Союза краеведов России.
Впервые опубликовано на сайте Издательства «Подмосковье» в октябре 2020 года.
