Государственный террор в СССР
Добрый день!
Наша экскурсия посвящена теме государственного террора, для меня важно говорить об этом предмете именно под таким углом зрения:
Я не ставлю перед собой задачу говорить только о судьбе невинно убиенных, я не историк ГУЛАГА и вообще не историк. Для меня важно исследовать доступные источники и пригласить интересующихся граждан тоже узнать что-то новое о том месте, где мы с вами живем.
Экскурсию я готовил на основе наследия нескольких авторов: книги Григория Борисовича Китайгородского Пушкино в годы репрессий, своих изысканий по истории моей семьи и публикаций пушкинских краеведов на портале «Пушкино Сегодня» и в социальных сетях. Краеведением я начал интересоваться с пятого класса, моей учительницей математики была Галина Ивановна Долгирева. Вместе с ней и ее мужем Виктором Андреевичем мы побывали в десятках экскурсий по Подмосковью и соседним столицам областей. Краеведение изучали мои одноклассники в параллельном «А» классе. Может быть поэтому я смог сохранить любопытство к местной истории до наших дней 🙂
Своей экскурсией я хочу поговорить о норме. О том, что была одна жизнь при возникновении дачного Пушкино, шло время, были другие времена и судьбы, потом настало наше время. Можем ли мы забыть о том, что было? Почему важно помнить и передавать нашим детям знания о нас, о наших предках? Почему важно знать и осознавать кто мы? Откуда мы? Откуда берутся наши врожденные подчас страхи, привычки, инстинктивные реакции. Как нам придти к норме без террора и насилия? С гражданскими конституционными правами и возможностью влиять на свою жизнь, делать то, что мы хотим и не делать то, что не хотим.
Дачное Пушкино
Дачный посёлок «Пушкино Лесной городок» начал образовываться вскоре после того, как в 1862 году здесь проложили железную дорогу. По мере того, как население посёлка росло, появилась необходимость в прокладке улиц. Первой, главной улицей стало Пушкинское шоссе, которое пролегло от станции Пушкино до фабрики Арманда и дальше до Троицкого (Ярославского) шоссе. В то время она была замощена булыжником, а главным ее предназначением было доставка сырья на фабрику и уже готовой продукции обратно на станцию. В 1947 году в связи с 800-летием города Москвы Пушкинское шоссе было переименовано в «Московскую улицу». Внешний вид тогда мало изменился. Однако уже в начале 1960-х годов началась активная реконструкция г. Пушкино, в рамках которой была также реконструирована Московская улица. Она была значительно расширена, проезжую часть и тротуары покрыли асфальтом, улицу хорошо осветили, а по обочинам появились зелёные насаждения. Новое название, под которым мы все ее сегодня знаем, — Московский проспект, улица получила чуть позже решением Исполкома Пушкинского городского Совета депутатов трудящихся от 17 сентября 1968 года.
Хуртов Дмитрий Степанович
Родился в 1919 г., дер. Арсеново Ильинского р-на Иваново-Промышленной обл.; русский; образование неполное среднее; б/п; рабочий на фабрике ‘Серп и Молот’. Осужден в 1937 г. на 3 года ИТЛ. Заключение отбывал в Крюковской ИТК.. Проживал: Московская обл., г. Пушкино, Пушкинское шоссе, д. 2, кв. 27. Предъявлено новое обвинение 12 февраля 1938 г. Приговорен: тройкой при УНКВД по Московской обл. 25 февраля 1938 г., обв.: в контрреволюционной агитации. Расстрелян 7 марта 1938 г. Место захоронения — Московская обл., Бутово. Реабилитирован 15 июля 1999 г.
Станция Пушкино
Погружение в контекст.
Город Пушкино имеет богатую историю. Здесь находилась фабрика купца Евгения Арманда.
Многие наверняка слышали об Инессе Арманд, революционерке, сподвижнице Ленина, в
Пушкино в честь нее назван микрорайон.
Пушкино получило развитие после того, как здесь в середине 19 века прошла Московско-
Ярославская железная дорога до Сергиева Посада. Тогда же здесь начала бурно развиваться
дачная местность. Здесь имели дачи богатые купцы, чиновники, духовенство… Они
организовали здесь местное самоуправление «Пушкино-Лесной городок», построили Летний
театр, церковь, площадку для тенниса.
После Октябрьского переворота (революции) 1917 года дачи были экспроприированы.
Пушкино, как и другие местности большой страны, не обошли стороной репрессии. Долгое
время дачная местность продолжала существовать. Здесь и в Клязьме, снимали дачи
известные писатели, поэты, как например, Маяковский. В заключительной части экскурсии
мы посетим дачу, которую снимал Маяковский на Акуловой горе.
В том же районе, недалеко отсюда, в 1930-е годы началось строительство канала Москва-
Волга, который строили заключенные Дмитлага.
В Пушкино остались дачи, в основном они уже перестроенные, но сохранились в том числе
дореволюционные, обращайте внимание, когда мы пойдем по маршруту. Сохранилось много
барачных домов, начала советского периода. В некоторых из них как раз проживали жертвы
политических репрессий…
Водонапорная башня
В начале XX века построено еще одно железнодорожное сооружение, ставшее впоследствии
символом города — водонапорная башня для паровозов. Надобность в ней довольно быстро
отпала, так как дорога была электрифицирована уже в 20-е, но город ее сохранил.
Водонапорная башня стала одним из символов города.
Водонапорная башня выполнена в стиле модерн. Пропорции, общая композиция и система
декора башни, выполненные на высоком профессиональном уровне, позволяют предполагать
участие в проектировании объекта крупного мастера эпохи модерна, имя которого пока
остаётся неизвестным.
Известный пушкинский краевед Г. Б. Китайгородский, побывав внутри башни, нашел
чугунную отливку с датой — «1903», скорее всего это дата постройки башни.
Вокзал
В августе 1862 года началось движение поездов по вновь построенной железной дороге от
Москвы до Сергиева Посада. На каждой из промежуточных станций для пассажиров были
построены однотипные деревянные вокзалы.
Нынешнее каменное здание вокзала на станции Пушкино было построено в конце XIX в.
Цитата из путеводителя 1897 года: «На 28 версте от Москвы. Станция 3-го класса. Это
большое каменное здание с двумя залами: одна для пассажиров I и II классов и другая для
пассажиров III класса. При первой — буфет с холодными закусками и горячими
кушаньями… Возле станции всегда к приходу поезда являются извозчики, парные и
одноконные, которыми можно пользоваться для сообщения с окрестными дачными
местностями и селами»
Контора купца М. Шарикова
На этом месте было долгие годы это незаметное одноэтажное горелое бревенчатое здание
барачного типа с пристроенным современным крыльцом, которое притягивало взгляды
прохожих. Отдельные элементы фасада говорили о его благородном происхождении.
Раньше это был большой, двухэтажный, с изящными башенками дом и принадлежал он семье Шариковых. Лесопромышленник М. С. Шариков принимал деятельное участие в строительстве двух пушкинских церквей: каменной Боголюбской (где была хлебопекарня) и деревянной церкви-ковчега, бесследно исчезнувшей со временем.
Великий Фёдор Шаляпин пел на клиросах этих храмов. Оказывал Михаил Шариков и помощь «недостаточным» студентам, крестьянам-застройщикам, что было для него обыденным делом. Позднее в этом здании размещался пушкинский исполком, потом много других организаций, до последнего пожара здесь была парикмахерская и юридическая контора. Жаль, что внешний вид дома уже не соответствует его исторической и культурной ценности. Когда-то давно пожар уничтожил второй этаж, а недавно расправился и с первым. Хорошо бы привести сохранившуюся ещё часть дома в порядок, сделав его действительно культурным центром или филиалом городского музея.
В Пушкино живет потомок Шарикова, Александр Алексеевич Лукьянюк:
Александр Алексеевич Лукьянюк
“Возможно, он пострадал за свою веру в 1929 году. В любом случае, Михаил Семенович был
готов к исповедничеству, ведь стал священником в самое тяжелое для церкви время в 1921
году. Я думаю, что эти восемь лет священства он посвятил активной миссионерской
деятельности в новых политических условиях отношения государства к религии. Именно с
1929 года священнослужителей стали массово арестовывать, расстреливать, избивать”.
Сын Михаила Семёновича — Николай Михайлович (1880 – 1942 гг), посвятил свою жизнь
искусству.
“Мой отец, Николай Михайлович, до революции был исполнительным директором частного
Оперного театра Зимина в Москве, который после революции стал филиалом Большого
театра. Собинов, Шаляпин, Нежданова и другие известные певцы бывали в доме отца в
Пушкино, где проводили выходные, праздники, отдыхали летом. Пушкино в то время был
исключительно дачным поселком. Артисты выступали в нашем Летнем театре, и,
естественно, приходили в этот дом, где пели и устраивали чаепития на террасе. В доме
бывали Станиславский, композитор Глиэр, сестры Гнесины и многие другие. Осталось много
фотографий, целые альбомы с дарственными надписями. Отец организовал выступления
оперных певцов по всему Московскому уезду и в Москве, причем не только наших, но и
зарубежных артистов: Баттистини, Титта Руффо, Габель. После революции Николай
Михайлович продолжал театральную деятельность, он работал во Всесоюзном обществе
культурных связей заграницей”.
Дом певцов – дом Шариковых
Этот дом на улице Добролюбова сохранился почти в том же виде (как внутренне, так и внешне)
построен более 150 лет назад в 1872 году. Он принадлежал купцу Михаилу Семёновичу Шарикову, почётному гражданину, владельцу пушкинских лесоторговых складов. (умер в 1929г)
Тогда, в 70¬е годы XIX века, было много деловых людей: Морозовы, Мамонтовы, Братановы… Они же являлись и покровителями искусств, щедрой рукой отпуская средства на постройку театров, благоустройство городов и деревень и возведение храмов. Так, например, Летний театр в городском парке (сгоревший в 90¬е годы XX века) был выстроен стараниями Шарикова.
Шло время. Дом испытывал трудности, терпел лишения и даже горел. Во время Первой мировой войны в нем располагался госпиталь для раненых. Когда громыхнула революция, Михаил Семёнович, не стал дожидаться экспроприации и отдал всё свое движимое и недвижимое новой власти, а та в ответ на такую сознательность милостиво разрешила ему проживать в этом доме как в своем собственном. Может, потому и уцелел, что при хозяине остался, а не в «общак» пошел.
Сын Михаила Семёновича — Николай Михайлович (1880 – 1942гг), посвятил свою жизнь искусству. Он был оперным певцом Большого театра, а потом финансовым директором театра. Сюда в Пушкино любили приезжать разные гости.
В этом доме в начале века бывали такие звезды российского и мирового певческого искусства, как Ф. Шаляпин, Л. Собинов, А. Нежданова, сёстры Гнесины, такие выдающиеся мастера оперной сцены, как И. Грызунов, Е. Катульская и другие. Рахманинов, Шостакович, Глиэр — бывали здесь не раз и оставляли хозяевам гостеприимного дома свои фотографии с дарственной надписью на добрую память. Со временем эти встречи становились всё реже и реже, а потом и совсем прекратились. Музыкально-просветительская деятельность Н. М. Шарикова снискала ему расположение среди друзей и сподвижников. В коллекции реликвий дома огромную ценность представляло собрание граммофонных пластинок с записями голосов Л. Собинова, А. Неждановой, артистов частных опер, произведения замечательных мастеров кисти, дубовая мебель в русском стиле, кузнецовский фарфор. В советское время Николай Шариков успешно работал во Всесоюзном обществе культурных связей с заграницей (ВОКС). Его стараниями было организовано огромное количество концертов с участием первоклассных певцов.
Дмитлаг
С чего начиналось…
15 июня 1931 года пленум ЦК ВКП(б) принял постановление о строительстве канала Москва-Волга. Первоначально возведение канала поручалось Наркомводу СССР, с 1 сентября 1931 года начало функционировать Управление строительства, но работы велись очень медленно. 1 июня 1932 года Постановлением СНК СССР строительство передали ОГПУ СССР. Управление строительством перевели из Москвы в Дмитров. Приказом № 889 от 14.09.1932 года по ОГПУ начали создавать Дмитлаг (Дмитровский исправительно-трудовой лагерь). Вскоре стали прибывать заключенные с Беломоро-Балтийского канала и других строек. Вместе с ними приехали охранники. Сохранился документ о прибытии служебных собак, в сопроводительных документах которых были указаны даже их клички и год рождения. Управление Дмитлага (первоначально Дмитровлаг) располагалось в здании Борисоглебского монастыря и прилегающем к нему бывшему духовному училищу (там находился краеведческий музей). Сотрудники музея отказались выполнять предписание ОГПУ — освободить помещение. Тогда всех арестовали, а богатейшие фонды выбросили к зданию райисполкома.
Продолжение в книге Григория Борисовича Китайгородского «Пушкино в годы репрессий» 🙂
Улица Добролюбова, дом 19
Напротив «Дома певцов» располагался дом 19. Теперь на этом месте проходит ж/д ветка, которая была построена для нужд Дмитлага. В этом доме жил Абрамович Джозеф Иосифович, 1910 года рождения, уроженец Маньчжурии, еврей, беспартийный, образование — низшее. Работал дамским парикмахером в Киевской артели парикмахеров в Москве, отделение № 6, Смоленская площадь, дом 6.
Арестован 15 декабря 1937 года.
27 марта 1938 года Абрамович осужден и приговорен к расстрелу Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР по обвинению в шпионской деятельности и антисоветской агитации. Приговор приведен в исполнение 5 апреля 1938 года. Абрамович Джозеф Иосифович реабилитирован 6 декабря 1956 года.
Улица Лесная, дом 4
Николай Николаевич Лебедев родился в 1906 году в Москве в семье рабочих, получил лишь низшее образование, окончив четыре класса начальной школы, в партии не состоял. С женой и двумя детьми – сыном Николаем и дочерью Раисой – он жил в подмосковном городе Пушкино и работал дежурным электромехаником на Софринской подстанции Ярославской железной дороги.
28 апреля 1942 года (по другим источникам, 30 апреля 1942 года) Лебедева арестовали сотрудники транспортного отдела НКВД Ярославской ж.д.
10 июня Военный трибунал Ярославской ж.д. приговорил его к 10 годам исправительно-трудовых лагерей и пяти годам поражения в правах по статье 58-10 (антисоветская пропаганда и агитация). 23 июня Николая Николаевича этапировали в Тагиллаг, куда он прибыл 5 июля. Как свидетельствовал он сам на допросе уже после второго ареста, в декабре 1944 года, первоначально в лагере он был на общих работах, затем его перевели в жестянщики, а летом и осенью 1944 года он работал на строительстве и ремонте жилых бараков, затем вновь жестянщиком.
4 декабря 1944 года (по другим источникам, 30 ноября 1944 года) Лебедева арестовали во второй раз за «антисоветскую деятельность в лагере». «Все мое преступление состоит в том, что осенью этого года, не помню, в каком месяце, в пути следования со своей бригадой на работу, на встрече с колонной военнопленных немцев, я в шутку приветствовал их словами «Гутен морген!», то есть «С добрым утром!». И в августе или сентябре <…> доказывал безвредность контрреволюционных преступлений. <…> утверждал, что лица, осужденные по статье 58 УК, безвредны, что вор опаснее…».
18 декабря 1944 года следователь Тагиллага пишет постановление о предъявлении обвинения, в котором говорится: «Отбывая срок наказания, <…> внушал заключенным сомнения в окончательной победе СССР и союзных демократических стран над фашистской Германией и ее армией; выступал против патриотических настроений лиц, стремящихся к защите родины на фронтах отечественной войны (так в оригинале. – прим. ред.); клеветал на Советские законы и политику Партии и Правительства…». Предъявленные обвинения Лебедев категорически отверг, при этом он настаивал на том, что наказан незаслуженно: «Я невиновен и пострадал напрасно».
10 февраля 1945 года Лебедев был вновь приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей и пяти годам поражения в правах по статье 58-10. При этом неотбытая часть первого лагерного срока, по решению судебной коллегии, «поглощалась» вторым приговором, и срок в 10 лет исчислялся с 10 февраля 1945 года.
4 марта 1945 года Лебедев был этапирован в Ивдельлаг, где скончался 21 января 1947 года в результате несчастного случая – во время работы на него упало дерево, спастись ему не удалось.
В семье хранятся три письма, полученных родными от Николая Николаевича из лагерей. Последнее было написано буквально за три дня до смерти. Из них видно, что Николай Николаевич был серьезно истощен: «Страшная слабость. Ноги совсем не ходят, как чужие, не гнутся в коленях и тазу. Хожу как на ходулях. И чуть неровная дорога – я спотыкаюсь и падаю».
Николай Николаевич Лебедев был посмертно реабилитирован по первому делу в 1988 году, по второму – в 1990 году.
Архивные фотографии и документы следственного дела
Церемония установки таблички «Последнего адреса»: фото, видео
Улица 2-я Домбровская, дом 2
НИКОЛАЙ СЕТНИЦКИЙ, ЭКОНОМИСТ, ПРЕПОДАВАТЕЛЬ, ЖУРНАЛИСТ
Книга Н. Сетницкого, конечно, мало общего имеет с идеологией материалистического коммунизма и даже борется с ней, не называя ее по имени, но в ней есть что-то советское, очень современное, есть крайний актуализм, социальность, исключительная обращенность к будущему. <…> Пафос H. Сетницкого есть, прежде всего, пафос строительства и регуляции мирового хаоса…
Н.А. Бердяев.
В 1930-х гг. он жил ул. 2-я Домбровская, 2.
По словам дочери космиста, Елены Берковской, Сетницкий «был по профессии экономист, занимался статистикой и работал в ВСНХ (Всесоюзный, или еще Всероссийский Совет народного хозяйства)». По убеждению был «федоровцем» и «всю свою недолгую жизнь страстно продвигал идеи Н.Ф. Федорова в жизнь, а вернее сказать, стремился сделать эти идеи достоянием общества. <….> Был очень умен, разнообразно талантлив и чрезвычайно добр».
Следствие по делу Сетницкого длилось чуть более двух месяцев, и 4 ноября 1937 г. он был осужден Военной Коллегией Верховного Суда и «как японский шпион» приговорен к расстрелу, что и было исполнено в тот же день. Прах космиста покоится в Москве в братской могиле на Донском кладбище. В 1956 г. он был реабилитирован..
Улица 2-я Домбровская, дом 10/8
Василий Николаевич Крылов и Зинаида Васильевна Крылова в Харбине незадолго до
возвращения в СССР. 1934
12-квартирный дом, хотя и подвергался существенным перестройкам, сохранился с 30-х
годов.
В квартире №1 этого дома жили Василий Николаевич Крылов и Зинаида Васильевна
Крылова. Василий Николаевич родился в 1877 году в городе Боброве Воронежской губернии
в семье мещан. Окончил три класса местной прогимназии. В 1904 году он был мобилизован
и отправлен на Русско-японскую войну, что во многом предопределило его дальнейшую
судьбу.
После войны он продолжил службу в Штабе Заамурского округа Отдельного корпуса
пограничной стражи, предназначенного для охраны русских владений в Маньчжурии.
В октябре 1909 года Крылов поступает на второй курс Восточного института во
Владивостоке по японокитайскому разряду в качестве «сверхштатного слушателя» (японский
язык он изучал по пособиям), параллельно учился в Офицерской подготовительной школе
восточных языков,
Как предполагает востоковед Александр Куланов, изучивший следственное дело Крылова и
посвятивший ему главу в своей книге «В тени восходящего солнца», скорее всего Крылов
был военным разведчиком, о чем косвенно свидетельствуют довольно специфические
научно-военные работы, которые он публикует начиная с 1909 года.
“Понятно, что автором столь специфических трудов простой переводчик стать не мог… Был
ли Василий Крылов русским военным разведчиком? Похоже, что именно так”, – пишет
Александр Куланов.
В 1920-1921 годах Крылов жил в Чите, где служил в частях белой армии атамана Семенова. В
1923 году Василий Крылов переехал в Харбин и какое-то время работал переводчиком в
советском консульстве, продолжал научную работу. Вступил в Общество исследователей
Маньчжурского края. За десять лет он опубликовал множество журнальных статей о Японии,
Манчжурии, Китае.
В Москву из Харбина Василий Николаевич с женой и двумя детьми приехал в 1934 году и
устроился на работу в издательство “Советская энциклопедия” в качестве редактора
японистских трудов. Но в конце 1935 года Крылов из издательства уволился и поступил на
службу в Тихоокеанский кабинет – отдел по изучению стран АТР в Коммунистической
академии.
К моменту ареста 1 сентября 1937 года Василию Николаевичу было 60 лет. В постановлении
на арест Крылова, подписанном 29 августа, говорится: «достаточно изобличается в том, что,
будучи контрреволюционно настроен, высказывал троцкистские настроения по адресу вождя
партии. Прибыл на территорию СССР как агент японских разведывательных органов со
шпионскими заданиями».
10 октября 1937 года Крылову было подписано обвинительное заключение: «Крылов
Василий Николаевич, проживая в Харбине с 1904 по 1934 год, был связан исключительно с
белоэмиграцией и лицами, близко стоявшими к японской разведке. В период Гражданской
войны принимал активное участие в вооруженной борьбе против Соввласти… Виновным
себя признал полностью».
Приговор – расстрел за “создание шпионско-террористической организации, действующей в
пользу Японии” – был приведен в исполнение через неделю, 17 октября, а через 30 лет, в
1957 году, Василий Николаевич Крылов был полностью реабилитирован за отсутствием
состава преступления.
Жену Василия Николаевича, Зинаиду Васильевну Крылову, арестовали 11 сентября 1937
года, 21 октября расстреляли по обвинению в шпионаже в пользу Японии.
15 декабря 2015 года на дом прикрепили табличку «Последнего адреса».
12-квартирный дом, хотя и подвергался существенным перестройкам, сохранился с 30-х годов.
В квартире №1 этого дома жили Василий Николаевич Крылов и Зинаида Васильевна Крылова. Василий Николаевич родился в 1877 году в городе Боброве Воронежской губернии в семье мещан. Окончил три класса местной прогимназии. В возрасте 20 лет Крылов добровольно пошел служить в царскую армию, поступив в Елизаветградское кавалерийское училище. В августе 1908 года он поступил на службу в 51-й драгунский Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Федоровны Черниговский полк, но до 25 июня 1904 года числился в запасе. В 1904 году он был мобилизован и отправлен на Русско-японскую войну, что во многом предопределило его дальнейшую судьбу. В полку Крылов служил поручиком до 1908 года, затем, отказавшись от демобилизации, он отправился на службу в Штаб Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи, предназначенного для охраны русских владений в Маньчжурии.
В октябре 1909 года Крылов поступает на второй курс Восточного института во Владивостоке по японокитайскому разряду в качестве «сверхштатного слушателя» (японский язык он изучал по пособиям), параллельно учился в Офицерской подготовительной школе восточных языков (ОПШВЯ), формально числившейся при штабе Приамурского военного округа, но в реальности функционировавшей при Восточном институте во Владивостоке.
Как предполагает востоковед Александр Куланов, изучивший следственное дело Крылова и посвятивший ему главу в своей книге «В тени восходящего солнца», скорее всего Крылов был военным разведчиком, о чем косвенно свидетельствуют довольно специфические научно-военные работы, которые он публикует начиная с 1909 года: «Вопросы японской конницы. Справочник современной организации конницы в Японии с приложением общих сведений о японских сухопутных силах», Харбин, 1914; «Карта Кореи с японскими собственными именами», Харбин, 1914; «Словарь японских географических названий Кореи, ныне генерал-губернаторства Циосен. С картою, под ред. генерал-майора Генерального Штаба Володченко», Харбин, 1914; «Краткие сведения о японских сухопутных войсках. С приложением географических и статистических данных о Японии. Под ред. ГШ генерал-майора Володченко», 1914; «Краткие сведения о вооруженных силах Японии. С приложением статистических данных общего характера. Под ред. ГШ генерал-майора Володченко», 1915; «Солдатские песни», 1915; «Вопросы японской армии в алфавитном порядке. Справочник современного устройства японских вооруженных сил», 1916.
“Понятно, что автором столь специфических трудов простой переводчик стать не мог. Помимо соответствующих опыта и образования для их написания нужны были возможности, которые могла дать, например, служба в российской военной разведке, где Крылов имел бы шанс заниматься анализом японских вооруженных сил, получая уникальные материалы о них, недоступные обычным исследователям. Был ли Василий Крылов русским военным разведчиком? Похоже, что именно так”, – пишет Александр Куланов.
В 1920-1921 годах Крылов жил в Чите, где служил в частях белой армии атамана Семенова, сначала помощником начальника, а затем временно исполняющим должность начальника контрразведывательного отделения штаба округа. В 1923 году Василий Крылов переехал в Харбин и какое-то время работал переводчиком в советском консульстве, продолжал научную работу. Вступил в Общество исследователей Маньчжурского края. За десять лет он опубликовал множество журнальных статей о Японии, Манчжурии, Китае.
В Москву из Харбина Василий Николаевич с женой и двумя детьми приехал в 1934 году и устроился на работу в издательство “Советская энциклопедия” в качестве редактора японистских трудов. Но в конце 1935 года Крылов из издательства уволился и поступил на службу в Тихоокеанский кабинет – отдел по изучению стран АТР в Коммунистической академии.
К моменту ареста 1 сентября 1937 года Василию Николаевичу было 60 лет. В постановлении на арест Крылова, подписанном 29 августа, говорится: «достаточно изобличается в том, что, будучи контрреволюционно настроен, высказывал троцкистские настроения по адресу вождя партии. Прибыл на территорию СССР как агент японских разведывательных органов со шпионскими заданиями».
 |
10 октября 1937 года Крылову было подписано обвинительное заключение: «Крылов Василий Николаевич, проживая в Харбине с 1904 по 1934 год, был связан исключительно с белоэмиграцией и лицами, близко стоявшими к японской разведке. В период Гражданской войны принимал активное участие в вооруженной борьбе против Соввласти, являясь офицером в чине полковника в армии генерала Семенова. Являясь непримиримым врагом Соввласти, еще проживая в Харбине, вел террористическую, антисоветскую пропаганду, направленную к необходимости свержения Соввласти и убийства руководителей ВКП(б) и Советского правительства. При отъезде в 1934 году из Харбина в СССР имел встречу с бывшим белым генералом, работающим начальником полицейского отряда при главном полицейском управлении г. Харбина Володченко, от которого получил задание — по приезде в СССР сгруппировать вокруг себя врагов Соввласти и создать на территории СССР террористическую организацию… Виновным себя признал полностью».
Александр Куланов обнаружил в деле Крылова любопытный документ, косвенно свидетельствующий о том, что Василий Николаевич был агентом советской военной разведки по кличке Степаничук: «В деле имеется сообщение ГУГБ НКВД СССР от мая 1935 г., в котором указано: “Крылов… выполнял в Маньчжурии… работу по заданиям Разведупра с 1926 г. по 1934 г. Был отправлен в СССР вследствие имевшихся сведений о наблюдении за ним… Работал неплохо”… С разведкой Крылов не порывал никогда, не изменял профессии, которая, как известно, в том, чтобы «родину защищать». Он снял погоны ротмистра пограничной охраны Российской империи и полковника белой армии атамана Семенова, чтобы стать агентом советской военной разведки. Василий Крылов-Степаничук «работал неплохо», но попал в Харбине под наблюдение японских контрразведчиков и был выведен из под удара самым действенным способом: отправлен в Советский Союз вместе с семьей. Так получилось, что руководство Разведупра Красной армии спасло Крылова, чтобы через три года его расстреляли чекисты”.
Приговор – расстрел за “создание шпионско-террористической организации, действующей в пользу Японии” – был приведен в исполнение через неделю, 17 октября, а через 30 лет, в 1957 году, Василий Николаевич Крылов был полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления.
Жену Василия Николаевича, Зинаиду Васильевну Крылову, арестовали 11 сентября 1937 года, 21 октября расстреляли по обвинению в шпионаже в пользу Японии.
15 декабря 2015 года на дом прикрепили табличку «Последнего адреса».
Акуловское шоссе дом 9
Вот перед нами широко известный «План местности Пушкино – Лесной городок» 1914/1915 гг. И здесь на месте, где раньше было обозначено владение Рабенеков, указаны целых две дачи: одна Ф.Ф. Берга, другая – Е.Э. Тидмарш…
Личность Федора Федоровича Берга описана, насколько можно, в книге автора «Подмосковное Пушкино: география былого» (2019 г.): сей немец был доверенным торгового дома «Вогау и Ко», членом правления Товарищества меднопрокатных заводов «Гловно», Общества для обследования и устройства предприятий в России, Товарищества латунного и меднопрокатных заводов Кольчугина, Общества Московского электролитического завода» и проч., и проч. А построенный им по проекту художника и архитектора И.И. Нивинского (возможно, при участии И.В. Жолтовского?) в 1912 г. дом-дворец по адресу: Акуловское шоссе, 9 цел до сих пор. С 1920 г. в нем размещалась Музыкально-художественная трудовая школа-колония им. А.В. Луначарского, а с 1960-х обосновался противотуберкулезный диспансер. И этой жемчужиной архитектурной неоклассики заслуженно гордятся жители Пушкино.
Подробнее об этом у Игоря Прокуронова — ТУТ
Дом в загородной усадьбе известного финансиста Федора Федоровича Берга, 1910 года постройки, архитектора И.И.Нивинского, в стиле неоклассицизма, сохранился до наших дней.
А после национализации многих домов и дач в Пушкино, в 1920-е годы, здесь располагалась детская колония с музыкально-художественным уклоном им. Луначарского. Заведовала этим детским домом Е.Т.Цыбина, а преподавал её муж – профессор московской консерватории В.Н.Цыбин. Среди педагогов был и известный пушкинский художник Е.И. Камзолкин.
От экскурсовода мы узнали о творчестве Нивинского как архитектора, о его сотрудничестве с одним из ведущих архитекторов эпохи модерна Валентином Дубовским, что позволило им создать в Москве новый тип жилого дома, сочетающего в себе одновременно черты дворца, замка и театральной декорации. Неудивительно, что многие из этих построек стали в Москве городскими легендами («Дом под рюмкой» на Остоженке, «Дом с рыцарем» на Арбате). Работал Нивинский и как театральный художник в декорационных мастерских Малого театра, в театрах им. Вахтангова и «Эрмитаж». Евгений Вахтангов, заинтересовавшись его творчеством, пригласил на работу в театр. Костюмы и театральные декорации, созданные Нивинским в постановке «Принцесса Турандот» получали высокие оценки, как его современниками, так и зрителями последующих поколений. На примере оставшихся фрагментов украшений и орнамента на доме, Алла Алексеевна обращала наше внимание на сходство в эскизах костюмов и декораций оформления спектаклей.
Подробнее об экскурсии Аллы Алексеевны Громиновой — ТУТ
Первый Акуловский проезд, дом 3
Первоначально участком владел прусский подданный Эдмунд Рабенек, сын щелковского
фабриканта Людвига Рабенека (в соседнем Болшево была фабрика его дяди). Эдмунд Рабенек
был один из первых пушкинских дачников; он не стал заниматься делом отца, а получил
свою долю, переехал в Пушкино, где проводил жизнь в свое удовольствие; очень увлекался
охотой. В Пушкино благодаря ему появилось «Травинское озеро», которое точнее называть
«Рабенековым прудом». Сергей Александрович Попов, один из владельцев Кудринской
фабрики, на склоне лет вспоминал:
«В Пушкине мы жили в первый раз в 1887 году на даче
Рабенека, крайняя дача к Москве. Стояла дача в большом парке, спускавшемся к реке Уче.
Прекрасный дом. Большая, очень высокая столовая была вся заставлена витринами с массой
чучел птиц, всюду в комнатах висели головы лосей, оленей, волков и т.д. – владелец был
известный охотник. Впоследствии с ним, уже почтенным стариком, часто приходилось
бывать на охоте с гончими на зайцев… При даче была своя хорошая купальня и лодка. В этой
купальне я любил ловить на удочку окуней.»
Знакомых детей у нас в Пушкине не было. Жила там тоже летом наша бабушка (со стороны матери) Екатерина Францевна Жегина с двумя дочерьми и сыном Николаем. <…> С ним-то мы коротали время летом. Конечно, не отставали от взрослых и неистово увлекались крокетом. Игра иногда оканчивалась ссорой и скандалом. Дело в том, что у него были хорошей работы крепкие негнущиеся «ворота», а у нас карельской березы шары, и, конечно, при игре мы это соединяли. Результатом ссоры бывало: к полотну дороги под горкой было болото, поросшее кустарником, и туда-то в пылу негодования я забрасывал его ворота, а он – мои шары; ну, конечно, потом каждый долго искал свое добро» (Суконщики Поповы: «Записки о московской жизни» и не только… М., 2010. С. 108-109).
Он владел здесь несколькими земельными участками, возле одного из них мы сейчас
находимся.
После смерти Эдмунда Рабенека его приемная дочь Евгения Тидмарш продала половину
участка финансисту Бергу. Семья самой Евгении Тидмарш после революции попала под
репрессии, ее сын был арестован, но впоследствии им удалось эмигрировать в Англию.
В 1912 году по проекту художника и архитектора И. И. Нивинского (возможно, при участии
И.В. Жолтовского?) был построен усадебный дом. С 1920 года в нем размещалась
Музыкально-художественная трудовая школа-колония им. А.В. Луначарского, заведовала
этим детским домом Е.Т. Цыбина, а преподавал её муж – профессор московской
консерватории В.Н. Цыбин., а с 1960-х обосновался противотуберкулезный диспансер. И
этой жемчужиной архитектурной неоклассики заслуженно гордятся жители Пушкино».
Да, жил у нас в Пушкино Эдмунд/Эдмонд Рабенек (в крещении Варфоломей: 1841-1909), который среди своих родственников-буржуев слыл «непутевым». Наплевав на семейное фабричное дело и забрав причитавшийся ему капитал, он женился на простой барышне-крестьянке из-под Щелкова, Авдотье-Евдокии Окуневой (1843-1897), да еще повез ее в Англию, откуда вместе с новоявленной «леди» и сам вернулся «джентльменом и с разными охотничьими трофеями». Рассказывают, будучи охотником «достоверным», знавшим толк в повадках зверей и птиц, прослыл он еще незаурядным рассказчиком «из охотничьей жизни»; еще, говорят, неплохо рисовал.
Проживал наш герой барином на даче. И был не последним дачником: когда в самом начале 1870-х гг. речь зашла о постройке в Пушкино близ станции Боголюбской церкви, среди подписантов соответствующего прошения значился и «прусский подданный Эдмонд Рабенек» (см.: Т.К. Лаврентьева, А.А. Громинова. «Церковь во имя Боголюбской Божией Матери при Пушкинской станции Московско-Ярославской железной дороги». Документальная история. 15.02.2017 // pushkino.tv/news/kray-rodnoy/110408/).
Но дача…
Точнее, надо говорить о нескольких дачах Рабенеков. И принадлежали они вовсе и не лично Эдмунду-Эдмонду, а – его жене! Так, в «Памятной книжке Московской губернии» (1899 г.), где приводятся «сведения о расположенных владениях частных лиц», прямо говорится о двух владениях жены прусско-подданного Евдокии Михайловны Рабенек при станции Пушкино (стоимостью в 18 649 и 1 451 руб.); ей же принадлежала и более скромная недвижимость в дер. Акулово и Никольском-Кудрине.
Квартал 60
Четвертый Акуловский проезд, дом 2/ Сквер Солнце
Пушкино в годы репрессий
Далее привожу фрагмент письма 2008 года, которое было опубликовано в книге Пушкино в годы репрессий:
Совету депутатов г. Пушкино
В минувшем году исполнилось 70 лет самому трагическому периоду в истории России советской эпохи Большому Государственному Террору, когда через систему ГУЛАГа и спецпоселений с 1934 по 1944 гг. прошло до 14 миллионов человек из которых более 700 тысяч были казнены обвиненные в контрреволюции, лишенные имущества и семей, заключенные умирали от тяжелых физических работ на лесоповалах, торфоразработках, прокладке дорог. Ими построены: Московский Государственный Университет, Беломорканал, канал Москва-Волга (с 1947 г. им. Москвы), обустроены Норильск, Воркута, Магадан, Дубна, были разработаны сотни месторождений полезных ископаемых.
Только в Пушкинском районе, по неполным официальным данным, репрессировано более тысячи человек, многие из которых расстреляны или умерли в лагерях ГУЛАГа (по Пушкинскому району их было 9). К этому надо добавить членов семей «ЧСИР» (член семьи изменника родины), перенесших неслыханные унижения и все тяготы жизни, связанные с клеймом «врага народа».
Для увековечивания памяти жертв политических репрессий, от имени 369 человек (на 01.02.08 г.) реабилитированных жителей Пушкинского района, прошу содействия в решении вопроса о предоставлении места на установку памятника – жертвам политических репрессий в центре г. Пушкино.
Памятник необходим, как укор неоправданно жестокому сталинскому режиму против своего народа и в назидание молодому поколению.
Проекта памятника нет, но предлагается в виде камня-монолита на гранитном пьедестале высотой 70–80 см., окрученным колючей проволокой, с надписью «Памяти жертв политических репрессий», или в виде стелы (принимаются также другие предложения).
С уважением, председатель Белкина Г.В.
2 марта 2008
Деревня Акулово (урочище)
На строительстве канала работали и заключенные, и вольнонаемные рабочие. Статья Оли
хорошо написана. Важно обратить внимание особое внимание на следующий момент:
многих из тех, кто вел строительство впоследствии репрессировали. Таких архитекторов, как
Козырев и Янжул, которые приложили руку к сотворению облика Канала. Кто-то после
окончания строительства остался жить здесь. Рядом жили те, кто охранял, и те, кого
охраняли. Кого-то удалось «перековать», как например, замечательную девушку-архитектора,
Ксению Евневич. Практически как в антиутопии Джоржа Оруэлла 1984.
Прямо за посёлком Акулово расположена Листвянская ГЭС. Окруженная двойным забором она все равно просматривается за деревьями. Сейчас, в конце октября, становятся заметней архитектурные особенности этого величественного здания: отделанный грубым камнем стилобат, массивные окна, устремленные в высь пилястры. Просматриваются даже листья аканта – капители знаменитого коринфского ордера. Что и говорить, это здание – чистейший образец сталинской архитектуры, глядя на который даже неподготовленный зритель испытает чувство прекрасного.
А ведь именно в этом и заключалась одна из идей архитектуры канала – эстетически воздействовать на человека любого социального статуса. Получается, архитекторы со своей задачей справились. ГЭС и сейчас выглядит впечатляюще. Авторами проекта Листвянской ГЭС были Петр Дмитриевич Козырев и Юрий Сергеевич Янжул. И вот спустя годы творение их живет, а самих архитекторов не стало вскоре после завершения строительства, в ноябре 1937 года.
Петр Дмитриевич Козырев родился в Калуге в 1898 г. Окончил Институт гражданских инженеров. Работал инженером-архитектором Гипромеза (Государственный институт по проектированию металлургических заводов). В 1928 году был арестован, осужден по ст. 58-11 УК РСФСР. Отбывал срок на Соловках. Особым совещанием при Коллегии ОГПУ 12.10.1931 г. по отбытии срока лишен на 3 года права проживания в 12 пунктах. Особым совещанием при Коллегии ОГПУ 16.03.1933 г. ему было разрешено проживание в р-не Дмитлага.
Козырев был старшим архитектором Сталинской насосной станции и начальником архитектурной мастерской на строительстве канала Москва-Волга. Мастерская занималась проектами заградительных ворот, водоспусков, аварийных будок, гидростанций и других объектов канала. В мастерской трудились и заключенные, и вольнонаемные, и досрочно освобожденные специалисты. Мастерская находилась в Дмитрове.
В 1937 году последовал новый арест Козырева. За принадлежность к контрреволюционной группе из социально чуждых людей и шпионов осужден тройкой УНКВД Московской области. Приговор – ВМН, то есть высшая мера наказания. Дата расстрела – 16 ноября 1937 г.
По «делу группы Козырева» проходили и другие специалисты. В их числе – Юрий Сергеевич Янжул, которого упоминает Голицын. Янжул – уроженец г. Вильно. Имел высшее образование. Работал старшим архитектором в мастерской на строительстве канала Москва-Волга, проживал в Дмитрове.
Арестован 19 июля 1937 г. Обвинение – принадлежность к контрреволюционной группе из социально чуждых людей и шпионов. ВМН. Дата расстрела – 19 ноября 1937 г. Возраст Янжула на момент расстрела – 31 год.
Оба архитектора, Козырев и Янжул, захоронены в Бутово. Реабилитированы в 1956 году.
Вернемся в окрестности Акулово. Листвянская ГЭС была не единственным совместным проектом архитекторов. В месте пересечения служебной дороги и шоссе, ведущего в Черкизово, на пригорке возвышается переключатель водопроводного канала. Сейчас по обе стороны от него стоят более новые сооружения. Редкое изображение переключателя имеется в музее архитектуры имени А.В. Щусева.
Ксения родилась 28 февраля 1907 г. в Одессе. Училась в архитектурно-строительном институте, проживала в Москве, на Ленинградское шоссе. Ее отец заведовал лабораторией Всесоюзного ин-та каучука и гуттаперчи. Его арестовали 28 февраля 1933 года за шпионскую и вредительскую деятельность в сельском хозяйстве. Дали 10 лет лагерей, сослали на Соловки. Затем осудили повторно. ВМН.
Ксению арестовали через несколько дней после отца, 3 марта 1933. Антисоветская деятельность. Приговорили к 3 годам ИТЛ с местом отбывания в Дмитлаге.
В газете «На штурм трассы» сохранился ее портрет, ее очерк «Плечом к плечу», а также эскиз будки водоспуска на Акуловской плотине. В правом нижнем углу видна даже подпись Ксении.
Очерк Ксении дает понять, что вскоре после ареста ее привлекли к работе по специальности. Будучи в заключении, она занималась проектированием архитектурной части гидросооружений. Как и все публикации тех лет очерк Ксении написан (или отредактирован) в характерной манере: спасибо лагерю за перековку. Ее истинных мыслей теперь уже не узнать, но отдельные отрывки текста красноречиво указывают на них:
«…Этих радостных минут я не испытала (окончания вуза – примечание автора). На последнем курсе института моя жизнь внезапно переломилась. Арест. Заключение. Лагерь. Казалось – все кончено. Будущее легло передо мной мрачным и неизвестным. Я потерялась, перестала ощущать себя, свои знания, свою веру в будущее, свое любимое искусство.
И помню сквозь слезы слушала бережные и значительные слова следователя: «Вы молодой архитектор, мы дадим вам возможность работать по специальности. Остальное зависит от вас». Архитектура? Где? В лагере? Нет. Я в них не верила».
Но все же молодой архитектор нашла в себе силы жить. Жить и творить, даже в условиях лагеря.
«В раскрытые ворота вахты вливались серые массы мокрых от дождя бушлатов. Шли, тяжело ступая, забрызганные глиной кони грабарей, а я вдруг почувствовала в этом мерном движении огромную, уверенную, успокаивающую силу. Мне стало как-то легче…».
Сказалось и то, что Ксения была не одна, что ее поддержали другие, в том числе творческие, люди, работающие над проектами гидросооружений канала. В тексте заметки Евневич упоминает Козырева и Янжула, Ксения была с ними знакома.
«Работать в первое время было очень трудно – не было еще опыта оформления столь грандиозных сооружений. Но огромное внимание, с которым ко мне, молодому лагернику и начинающему архитектору, относились старшие руководители, создало уверенность в себе, особый, поднимающий творческий порыв».
Из очерка ясно, что Ксения занималась проектированием сооружений на Истре, а также на Икшанской, Акуловской и Пяловской плотинах.
«Стройка захватила меня решительно и круто. Она захватило все мое время, все мои мысли».
Согласно материалам сайта о репрессированных, Ксения Евневич была освобождена из Дмитлага 5 июня 1935 г. Дата реабилитации – 12 марта 1957 г.
Акулова Гора
Про Василия Алексеевича Вячеславова пишет Ольга Соловьева в «Листвянском мартирологе«:
Изучая списки репрессированных граждан, я не могла не сказать о встретившемся мне деле Василия Алексеевича Вячеславова. Он проживал в соседней с Листвянами деревне – в Акулово.
Вячеславов был владельцем дачи, которую снимал на лето Владимир Маяковский в деревне Акулово в 1920-е годы.
При строительстве канала деревня Акулово частично попадала в зону затопления Учинского водохранилища, жителей переселяли в соседние деревни. Вячеславова переселили в Новую Деревню. По крайней мере, именно этот адрес записан в его карточке, сохранившейся в базе репрессированных: дер. Новая д. 65. Место работы – подсобная мастерская при колхозе дер. Новая.
Во время строительства Учинского водохранилища пустующий дом Вячеславова в Акулово был отдан семье инженера Петра Ивановича Антонова. Благодаря его жене, Анне Ивановне Антоновой, дом Вячеславова долгое время сохранял свой первоначальный облик. В 1968 году дом был передан государству, в нем была организована библиотека-музей Маяковского. В 1990-е годы дом Вячеславова сгорел. Сейчас на его месте воссоздана дача-музей Маяковского.
Но вернемся к Вячеславову. Василий Вячеславов родился в деревне Акулово в 1874 году. В деле отмечено, что происходил он из крестьян-кулаков. Высшего образования не имел. Арестован 22 февраля 1938 г.
Осужден тройкой при УНКВД по Московской области за контрреволюционную агитацию. ВМН. Дата расстрела – 14 марта 1938 г., Бутово. Реабилитирован в июне 1964 г.
